Наблюдательный совет НП "Совет рынка" во вторник рассмотрит два варианта изменений в правила проведения конкурентного отбора мощности (КОМ) на 2017-2019 гг., рассказали "Ведомостям" несколько собеседников, близких к участникам заседания. Сбор заявок на участие в нем "Системный оператор" начнет 9 декабря.

Поправки касаются изменений в правила расчета максимального перетока мощности между первой ценовой зоной (европейская часть России и Урал) и второй (Сибирь). Сейчас установлено значение 775 МВт (при проведении КОМ-2016 не учитывалось). Переток мощности всегда идет из первой ценовой зоны во вторую. В пиковые часы он может достигать 2 ГВт. Величина перетока зависит от выработки ГЭС во второй ценовой зоне. Учет перетока не влияет на размер отобранной мощности, но влияет на цену.

В первой поправке член наблюдательного совета и гендиректор Сибирской генерирующей компании Михаил Кузнецов предлагает рассчитывать максимальный переток между ценовыми зонами как среднее значение за последний год (декабрь 2014 г. — январь 2015 г.). Величина снизится до 296 МВт. Заместитель гендиректора "Т плюс" Роман Нижанковский предлагает делать расчет, исходя из размеров перетока в декабре за последние три года. Тогда максимально допустимый переток будет 2198 МВт.

При низкой загрузке ГЭС чем меньше будет переток из первой ценовой зоны, тем больше будет дефицит мощности во второй, пишет членам набсовета "Системного оператора" директор по энергетике Evraz Владимир Демин (копия письма есть у "Ведомостей"). Внедрение поправок Кузнецова может увеличить плату потребителей за мощность по итогам КОМа на 2017-2019 гг. на 7,1 млрд руб. в год, подсчитал Демин.

Сибирские компании хотят минимизировать переток с Урала, чтобы не создавать лишнюю конкуренцию, не снижать стоимость, объясняет директор Фонда энергетического развития Сергей Пикин. А европейские — иметь дополнительные возможности, так как конкуренция большая и цены падают, отмечает он. Дефицита нет, но во второй мощность дороже, говорит аналитик Renaissance Capital Владимир Скляр. Поэтому чем больше перетока будут учитывать в КОМе, тем ниже будет цена во второй ценовой зоне, объясняет Скляр. Вопрос обсуждается, у участников разные интересы, сказал лишь представитель НП "Совет рынка".

Иван Песчинский

На днях президент Турции Тайип Эрдоган заявил, что его страна не нуждается в России как поставщике энергии и может вполне найти замену. Мы, впрочем, тоже не остаемся в долгу — уже звучат заявления, что и наш газ, и наши туристы могут "вернуться" в Болгарию или переключиться на другие направления. Эксперты отмечают неэффективность поведения обеих сторон, но если Турция выглядит более свободной в плане маневров, то Россия все больше загоняет себя в тупиковую позицию "один в поле воин".

Напомним, что 3 декабря министр энергетики РФ Александр Новак сообщил о приостановке работы над проектом газопровода "Турецкий поток". По его словам, в настоящий момент межправительственные переговоры с турецкой стороной не ведутся. Тем не менее чиновник напомнил, что действие российского эмбарго в отношении Турции не распространяется на сферу энергетики и поставки газа, которые, соответственно, не пострадают. Впрочем, подобная "щедрость" не нашла отклика у Анкары: Эрдоган сначала приписал инициативу отказа от "Турецкого потока" именно турецкой стороне, а затем, осудив действия Кремля после инцидента с российским самолетом Су-24, пообещал найти других поставщиков газа. В качестве вариантов прозвучали Катар и Азербайджан. Это полностью укладывается в прогноз, который озвучил "НИ" старший научный сотрудник Института им. Гайдара Сергей Жаворонков сразу после введения санкций. Пока, по его словам, все еще трудно назвать конкретные цифры потерь России в миллиардах долларов, но их неизбежность неоспорима.

При этом источники в турецком правительстве уже поделились информацией, что их страна в 2016 году намерена минимум на 25% сократить потребление российского газа, из-за стремительно портящихся отношений. "Газпром" же занял позицию, что это Турция должна первой обратиться к ним, "если проект представляет для нее интерес". А между тем премьер-министр Ахмет Давутоглу заявил, что Анкара уже согласовала с Баку вопрос об ускорении реализации проекта по строительству Трансанатолийского трубопровода (TANAP), который изначально должен был быть введен в строй только в 2018 году. Предполагается, что TANAP даст Турции возможность увеличить закупки азербайджанского газа на 6 млрд. кубометров в год, а Азербайджану позволит поставлять в Европу 10 млрд. кубометров газа ежегодно.

Эксперты отмечают высокие риски таких решений для России, поскольку, напомним, "Турецкий поток" стал альтернативой, которую российская сторона выбрала, отказавшись от реализации трубопровода "Южный поток". Но получается, что теперь закрылись оба направления, и для экспорта своего газа в ЕС России остается только высокорискованный транзит через Украину. Сергей Жаворонков отметил, что таким образом Россия все больше загоняет себя в тупиковую позицию "один против всех", что, естественно, не способствует минимизации экономических потерь для страны.

Так что неудивительно, что в Болгарии, где "Южный поток" должен был выходить на сушу, усмотрели возможность вновь вернуть этот проект к жизни. Болгарский премьер Бойко Борисов уверен, что российские туристы и газовые проекты в ближайшее время вернутся в его страну. Со стороны российских властей никаких заявлений о реанимации "Южного потока" не звучало. Они предпочитают готовиться к ответным турецким санкциям и подсчитывать возможные убытки. Напомним, что Турция — один из крупнейших экспортеров автокомпонентов в мире.

Локализованные автопроизводители в России, такие как АвтоВАЗ и КамАЗ, уже ощутили проблемы с поставками.

Но, как известно, санкции — меч обоюдоострый, так что для Турции они обернутся не меньшими потерями. Глава турецкого МИД Мевлют Чавушоглу в минувший понедельник уже призвал Россию пересмотреть санкционные меры и незамедлительно их отменить.

Арина Раксина

При нынешних ценах на газ рекордный по объемам инвестиций проект "Газпрома" "Сила Сибири" начнет приносить прибыль только лет через тридцать.

В плену иллюзий

В конце ноября совет директоров "Газпрома" "принял к сведению информацию о результатах мониторинга развития отрасли сланцевого газа в различных регионах мира". Судя по информационному сообщению, размещенному на сайте компании, члены совета именно "приняли" информацию и вряд ли пытались вести осмысленную дискуссию на эту тему. Потому что, как и раньше, газпромовский пресс-релиз наполнен пышными, но совершенно бессмысленными фразами типа: "В последние годы добыча сланцевого газа в США в ряде случаев субсидировалась за счет реализации высокорентабельных проектов добычи из сланцевых залежей нефти и других жидких углеводородов, однако из‑за снижения цен на нефть этот механизм утратил свою актуальность". Или: "В текущих условиях наблюдается снижение интереса к сланцевому газу в мире". И наконец, венец газпромовского эпоса: "Совет директоров подчеркнул, что снижение цен на нефть еще больше повысило конкурентоспособность поставок традиционного газа в страны Европы и АТР".

Над всем этим можно было бы просто посмеяться, если бы речь не шла о долгосрочных проблемах, которые как снежный ком нарастают у крупнейшего российского монополиста. Газовый бизнес носит сверхдолгосрочный характер. Здесь нужно не то что семь, а 77 раз хорошенько все пересчитать, поскольку горизонт планирования бизнеса явно уходит за пределы трех десятилетий. Поэтому стратегический анализ ситуации, оценка того, что происходит в индустрии добычи газа, какие новые технологии разрабатываются в мире, которые могут привести к снижению потребления газа, имеет первостепенное значение.

Мне понятна нелюбовь газпромовских менеджеров к сланцевому газу — еще много лет назад они проспали этот феномен, громогласно заявив, что это миф. Конечно, сменить пластинку, звучавшую на протяжении десяти лет в самых высокопоставленных кремлевских кабинетах, не так‑то просто. Но не признавать факты окружающей тебя действительности еще сложнее. А действительность сегодня такова, что за последние десять лет мировой рынок газа принципиально изменился.

Расширение газа

Распространение технологии сжижения и перевозки сжиженного газа сделало рынок газа, который раньше опирался исключительно на газопроводы, глобальным. Если раньше Россия, Норвегия и Алжир могли спокойно делить между собой европейских потребителей, то сегодня, когда в Европе построено почти три десятка терминалов по приему сжиженного газа и еще почти столько же планируется построить в ближайшие десять лет, они сталкиваются с жесточайшей конкуренцией поставщиков из разных уголков мира. Еще недавно азиатский рынок (Япония, Корея) считался для поставщиков СПГ "премиальным", цены на котором были заметно выше газовых цен в других регионах. Сегодня эта ситуация быстро меняется и премии исчезают прямо на глазах.

Да, основная добыча сланцевого газа сосредоточена в США. Попытки разработки его месторождений в Европе не увенчались успехом. Но это не значит, что сланцевый газ никак не повлиял на европейский газовый рынок. С одной стороны, США прекратили импорт сжиженного газа, который до 2005 года устойчиво рос, а его объем достигал 20% от совокупного потребления газа в стране. Во-вторых, появление дешевого газа в Америке привело к массированному вытеснению угля из энергобаланса страны и его экспорту в Европу, где уголь в 2010-2014 годах уверенно вытеснял гораздо более дорогой импортный газ (в 2015‑м этот процесс вслед за снижением газовых цен прекратился). Кстати, российское Минэкономразвития заставляет повышать внутренние российские цены на газ до точки netback — цены европейского рынка за вычетом экспортных налогов и транспортировки, в то время как американские регуляторы, наоборот, делают все возможное, чтобы удерживать низкие внутренние цены для повышения конкурентоспособности американской промышленности.

Ни о каком спаде в работе "сланцевого" механизма говорить не приходится — добыча газа в США устойчиво растет. Последний раз, когда был зафиксирован спад в объемах добычи, случился в январе — феврале 2013 года, и даже очень суровая зима начала этого года, которая привела к резкому замедлению роста всей американской экономики, не повлияла на газодобычу, выросшую на 9%.

Еще десять лет назад многочисленные инвесторы бились за право получить контракт на строительство терминалов по приему СПГ в Америке. Сегодня такие терминалы никому не нужны, и они перестраиваются в экспортные: ожидается, что через два-три года Америка сможет начать экспорт газа.

Наступление "Газпрома"

Любая газовая компания, столкнувшись с таким резким изменением действительности, должна переосмыслить свои планы, свои намерения, свои ориентиры. Нельзя отрицать, что "Газпром" тоже сделал это, только в совершенно противоположном направлении.

Столкнувшись с ростом конкуренции на европейском рынке, "Газпром" решил не проявлять никакой гибкости в вопросах ценообразования и продолжал настаивать на безусловном исполнении потребителями условий долгосрочных контрактов, которые заставляли платить не просто самую высокую цену, но и за некупленный газ. В конечном итоге, пройдя через многочисленные проигранные судебные разбирательства, "Газпрому" приходилось снижать цены и возвращать потребителям переплаченное, но самое главное — это резко испортило имидж "Газпрома" как поставщика на рынке.

Вопреки своей исторической практике — сначала продай газ, потом начинай его добычу — "Газпром", теряя позиции на европейском рынке, резко нарастил свои добычные мощности, которые сегодня примерно в полтора раза превышают объемы продаж газа. Сколько миллиардов долларов бессмысленно потратила компания, боюсь, не знает никто даже внутри "Газпрома".

Одновременно с наращиванием своих возможностей по добыче газа "Газпром" стал резко наращивать свои возможности по экспорту газа в Европу, будучи, по всей видимости, уверенным, что европейскому потребителю "никуда не деться". В результате сегодня трубопроводные мощности "Газпрома" по поставкам на европейский рынок примерно на 60% превышают объемы продаж (это без учета "Северного потока 2" и "Турецкого потока", каждый из которых увеличивает эти мощности еще на 20%).

На первый взгляд стремление "Газпрома" развернуться на Восток в такой ситуации выглядело вполне логично — в конце концов, лучше иметь двух потребителей, чем одного; лучше ориентироваться на потребности растущей экономики Китая, чем на стагнирующую европейскую экономику. Но сегодня можно смело говорить, что "Газпром" опоздал с выходом на новый рынок. Причем опоздал осознанно — еще в начале 2000‑х "Газпром" намертво заблокировал переговоры компании "РУСИА-Петролеум" (Ковыктинское месторождение) о строительстве трубопровода и поставках газа в Китай, которые могли начаться уже в 2006-2007 годах. С одной стороны, в стратегических документах того времени "Газпром" писал, что китайский рынок не является для компании привлекательным. С другой — вполне нормальное желание любой монополии сохранить свои позиции блокировало любые возможности развития независимой газодобычи в России. В конечном итоге РУСИА обанкротилась, Ковыкту отдали "Газпрому", а все работы на месторождении практически заморожены.

Тем временем на китайский рынок вышли среднеазиатские страны — Туркмения, Узбекистан, Казахстан, которые совместными усилиями построили уже три нитки газопроводов в Китай общей мощностью 55 млрд куб. м (на 50% больше, чем "Сила Сибири"), а год назад приступили к строительству еще одной — мощностью 30 млрд куб. м. К настоящему времени в Китае построены мощности по приему сжиженного газа на 55 млрд куб. м, а к 2017 году должны быть построены дополнительные мощности на 125 млрд куб. м в год. Поэтому если сказать, что сибирский газ в ближайшие десять лет будет критически важным для китайского энергобаланса, это станет явным преувеличением.

Расходы в доходы

В связи с этим объявление "Газпромом" самого крупного в истории тендера на строительство основной части газопровода в Китай "Сила Сибири", с одной стороны, является объективно необходимым шагом для выполнения обязательств по контракту, подписанному в мае 2014 года (напомню, нефтяные цены в то время были заметно выше $100). С другой стороны, вся экономика китайского контракта и для самой монополии, и для российской экономики остается весьма проблематичной.

Помимо резкого снижения нефтяных цен, которые потянули вниз и цены на российский газ — а именно "Газпром" настоял на привязке цены на поставляемый в Китай газ к нефтяной корзине, — сегодня выясняется, что скорость освоения Чаяндинского месторождения (гораздо менее подготовленное и гораздо более дорогое в разработке, чем Ковыктинское) будет заметно медленнее, чем планировалось, и для выхода на заявленные объемы поставок (38 млрд куб. м в год) может понадобиться лет десять, а то и более. Кроме того, Чаяндинское месторождение не может давать такие годовые объемы добычи газа (предел — 25 млрд куб. м) в принципе. Cледовательно, "Газпрому" весьма скоро придется начинать параллельную разработку и Ковыктинского месторождения (почему "Газпром" не пошел в обратной последовательности — сначала Ковыкта, потом Чаянда, ответить смогут только будущие поколения исследователей, которым станут доступны архивы компании), что еще больше удорожает весь проект, сдвигая затраты к его началу, а доходы отодвигая куда‑то в неопределенное будущее.

Не знаю, какие параметры закладывали в свои расчеты газпромовские финансисты и какие оценки эффективности проекта они получили, но мои прикидки показывают, что при нынешних ценах на газ положительный показатель NPV достигается лишь в самом конце 30‑летнего контракта.

Конечно, можно предположить, что газпромовский менеджмент неожиданно резко изменился в лучшую сторону и что именно в восточном направлении он начал мыслить стратегически долгосрочно, получив из каких‑то неведомых источников информацию о потенциальном спросе Китая на газ в ближайшие десятилетия. Но что‑то мне подсказывает, что расходы "Газпрома" это всегда чьи‑то доходы. Нынешний менеджмент газового монополиста пришел с президентом Владимиром Путиным и уйдет вместе с ним. И он, менеджмент, это хорошо понимает. Поэтому нетрудно догадаться, какой выбор он сделает между стратегически долгосрочными интересами компании и краткосрочными интересами тех, кто зарабатывает на ее расходах.

Сергей Алексашенко

Нужно начать серьезную проработку усиления роли рубля в расчетах, в том числе за продукцию российского ТЭКа, шире использовать национальные валюты в операциях с теми странами, с которыми мы ведем активную торговлю", — заявил в октябре президент Владимир Путин на заседании комиссии по развитию ТЭКа. Об этом он говорил и в 2014 г.

Но на конец 2015 г. только 34% нефтяных компаний рассматривают возможность перехода на расчеты в рублях с контрагентами по экспортным поставкам. Такой вывод сделали аналитики EY в блиц-опросе, который проводился в ноябре. Правда, еще пару лет назад желающих было значительно меньше, отмечают аналитики. Представители "Башнефти" и "Роснефти" отказались от комментариев. "Газпром нефть" уже отгрузила первую нефть за рубли: 110 000 т с Новопортовского месторождения, сообщала компания летом.

О том, что экспортировать нефть за рубли невыгодно, летом 2014 г. Владимиру Путину писал президент "Роснефти" Игорь Сечин, сообщал "Коммерсантъ". В случае рублевых расчетов дисконт к действующим ценам составит 11-15%, что приведет к сопоставимым потерям бюджета, опасался Сечин.

Президент нефтяников услышал. Летом 2015 г. госкомпании получили директиву, согласно которой должны предусмотреть в контрактах возможность расплаты за рубли, рассказывает федеральный чиновник. Но только возможность, и целевых показателей в директиве не было. За ее выполнение правительство будет спрашивать не жестко, добавляет он.

Перейти на расчеты в рублях без потерь для нефтяных компаний сейчас невозможно, согласен аналитик Raiffeisenbank Андрей Полищук. Нефть котируется в долларах, а значит, компании будут выставлять рыночную цену в пересчете на рубли, объясняет он. Рубль волатилен и покупателю придется хеджировать риски, а также платить за конвертацию, но вряд ли он захочет нести эти потери самостоятельно, скидку придется сделать продавцу, говорит Полищук. Расчеты за рубли возможны, если рубль будет глобальной валютой, а для этого он должен быть крепким, не зависеть от одного экспортируемого товара вроде нефти и газа, заключает эксперт. "Если рубль станет по-настоящему свободной конвертируемой валютой — нет проблем, если будут созданы институты, которые позволят нам эффективно продавать без потерь за рубли — по тем же ставкам, которые мы сейчас имеем в торговых кредитах на международном рынке, то, конечно, мы перейдем", — говорил в интервью "Ведомостям" президент "Лукойла" Вагит Алекперов в июне 2014 г. По его словам, государство не призывает переходить на рубли.

Алина Фадеева