Белоруссия ведет забор технологической нефти из веток магистрального нефтепровода "Дружба" для своих нефтеперерабатывающих заводов (НПЗ), сообщил во вторник "Интерфакс" со ссылкой на госкомпанию "Белнефтехим". В компании отмечают, что это их нефть и забор не затрагивает транзит через страну.

"В условиях отсутствия прежних объемов нефти для белорусских НПЗ, необходимости оптимизации возможностей и ресурсов поставок мы используем технологическую нефть. Это наша нефть, она находится в наших трубах на нашей территории", — говорится в сообщении предприятия.

"Белнефтехим" уведомил о заборе сырья российскую сторону, в частности "Транснефть". Представитель "Транснефти" подтвердил эту информацию, отметив, что использование белорусскими НПЗ технологической нефти из трубопровода не сказалось на транзите сырья из России. Объемы транзита нефти в Польшу через Белоруссию не изменились, сообщил "РИА Новости" представитель польского оператора нефтепровода "Дружба" PERN. "Насколько нам известно, все партии нефти по нефтепроводу "Дружба" поступают в соответствии с графиком и никаких изменений по объемам не зафиксировано", — сказал он.

Технологическая нефть необходима для поддержания нужного давления в трубе и обеспечения функционирования нефтепровода, отмечает старший директор отдела корпораций Fitch Дмитрий Маринченко: "По своим характеристикам она не отличается от товарной нефти и должна стоить столько же".

О том, что Белоруссия может использовать технологическую нефть из "Дружбы", в "Белнефтехиме" говорили еще в начале января. Сколько сырья забрали НПЗ, в "Белнефтехиме" не сообщают. Источник "Ведомостей", знакомый с менеджментом компаний — операторов "Дружбы", сказал, что без учета нефти в транзитной трубе в белорусском нефтепроводе вмещается 1,2-1,5 млн т сырья. Два белорусских НПЗ — Мозырский и "Нафтан" — могут перерабатывать до 1,5 млн т нефти в месяц. После забора технологической нефти трубы использовать нельзя, их придется восстанавливать — закачивать нефть не на завод, а в трубы и проводить регламентные работы, говорит собеседник "Ведомостей".

С 1 января 2020 г. российские нефтяные компании прекратили поставки нефти в Белоруссию. Они не смогли заключить контракты с "Белнефтехимом" из-за разногласий в цене. Белорусская сторона недовольна проводящимся в России налоговым маневром, в результате которого снижается экспортная пошлина, но растет налог на добычу полезных ископаемых. Россия поставляла белорусской стороне нефть без пошлины. Из-за налогового маневра и повышения мировых цен на сырье стоимость нефти для белорусских НПЗ вырастет более чем на $20 за 1 т, или на 5% к цене 2019 г., заявлял "Белнефтехим". Компании удалось договориться лишь с нефтяными компаниями "Русснефть" и "Нефтиса", входящими в группу "Сафмар" Михаила Гуцериева. В январе они поставили на белорусские НПЗ 750 000 т сырья, в феврале поставят еще 450 000 т.

7 февраля в Сочи прошли переговоры президентов России и Белоруссии Владимира Путина и Александра Лукашенко. По их итогам замглавы администрации российского президента Дмитрий Козак сказал, что Россия не сможет предоставить Белоруссии скидки на нефть, поскольку для этого в России пришлось бы ввести государственное регулирование нефтяного рынка. По его словам, у России и Белоруссии общий нефтяной рынок — нефть продается белорусским компаниям на тех же условиях, на каких ее получают российские потребители. Позднее первый вице-премьер Белоруссии Дмитрий Крутой заявил, что Минск договорился о покупке нефти у российских компаний по мировым ценам.

Казалось, что новые договоренности в Сочи достигнут

, только не оформлены, но забор технологической нефти из "Дружбы" можно воспринимать как очередной демонстративный шаг Минска, говорит партнер консалтинговой компании Urus Advisory Алексей Панин.

Одновременно Белоруссия пытается договориться о поставках нефти с другими странами. "Лукашенко — весьма опытный политик, и теперь он достаточно красиво сыграл партию с альтернативными поставками нефти, хотя их очень тяжело обеспечить по цене ниже российской", — заключает Панин.

Представители "Гомельтранснефть Дружба" и "Белнефтехима" не ответили на запросы "Ведомостей".

Елена Вавина

Комитет Госдумы по энергетике на прошлой неделе провел круглый стол, на котором обсудил обновленный проект Энергостратегии до 2035 года, не так давно внесенный в правительство. В последние годы отрасль, по сути, развивается без главного документа долгосрочного планирования: формально действующая Энергостратегия, принятая в 2009 году, давно утратила актуальность, предыдущие попытки ее заменить в 2015-2017 годах оказались безрезультатными. Обновленный проект, скорее всего, ждет более оптимистичная судьба, хотя, как показало заседание, его придется доделывать по целому ряду ключевых позиций. Речь идет, в частности, о разделах, касающихся электроэнергетики.

Энергостратегия — рамочный документ: детали будут прописаны в генеральных схемах и других "дорожных картах" — у них меньший горизонт планирования, и по своему формату они лучше для этого подходят. В качестве одного из главных замечаний к проекту эксперты выделили необходимость несколько большей конкретизации перспективных параметров. В электроэнергетике это касается вопроса перекрестного субсидирования.

"Перекрестка не просто сдерживает темпы развития энергетики, она снижает ее эффективность, сводит на нет ее реформу — конкурентная модель перестает работать, появляются ДПМ, КОММод и другие надбавки, — заметил глава комитета Госдумы по энергетике Павел Завальный. — Когда мы субсидируем население за счет других категорий потребителей — проигрывают все, включая население, вся экономика".

"Мы давно говорим про перекрестное субсидирование, уже договорились, что его невозможно ликвидировать одномоментно. Первый путь — вводить справедливые тарифы, чего не дает сделать социальная ситуация, второй путь — перенос нагрузки на бюджет, что, наверное, неэффективно. Но, так или иначе, в Стратегии нужно поставить конкретную цель: к 2035 году провести полностью обнуление перекрестки или ее сокращение на 20-30-40%", — настаивает первый заместитель главы комитета Госдумы по энергетике Валерий Селезнев.

Необходимость более конкретного целеполагания ни у кого не вызвала вопросов. Тем более, заметил директор ассоциации "Сообщество потребителей энергии" Василий Киселев, в проекте Стратегии прописана минимизация перекрестного субсидирования, но в реальности сейчас обсуждаются дифференциация тарифа ФСК и другие инициативы, которые по сути ведут лишь к перекладыванию перекрестки с одних потребителей на других, но не к ее сокращению. "Ситуация с перекресткой между населением и промышленностью понятна. Но перекрестка между регионами, — субсидирование Крыма, Калининграда, Дальнего Востока, — мы ее тоже в 2035 год потащим? А регулируемые договора на оптовом рынке? Наверно, мы должны уже ставить здесь точку", — предложил член комитета Госдумы по энергетике Иван Медведев.

"Совершенно правильно, чтобы Стратегия стала более измеримой в плане перекрестки — показатели по ее снижению очень необходимы, неплохо было бы также указать типы перекрестного субсидирования", — согласился зампред правления ассоциации "Совет рынка" Олег Баркин. "Например, можно было бы к 2024 году полностью исключить межтерриториальное субсидирование из оптового рынка, к 2030 году уйти от регулируемых договоров. Тогда дорожные карты, которые будут разрабатываться в развитие Стратегии в дальнейшем, могли бы на это ориентироваться", — предложила председатель правления "Ассоциации гарантирующих поставщиков и энергосбытовых компаний" Наталья Невмержицкая. "Нужно прописать в Стратегии перекрестное субсидирование в разрезе регионов и бороться с ним", — поддержал директор ассоциации "Совет производителей энергии" Дмитрий Вологжанин.

В ходе обсуждения возникли и некоторые концептуальные дополнения к Стратегии. Например, Олег Баркин обратил внимание, что в проекте не отражена задача повышения эффективности электроэнергетики, без чего остальные задачи — повышение ее надежности и качества, обеспечение потребностей социально-экономического развития — повисают в воздухе. Василий Киселев в этом контексте напомнил о своей старой идее — ввести для Минэнерго в числе важнейших KPI динамику доли электроэнергетики в ВВП: "И этот тренд должен быть понижательным — это и будет отражением роста эффективности электроэнергетики для экономики страны".

"Крупных электроемких потребителей в этой Стратегии вообще нет. В ней записано, что основная задача электроэнергетики — повышение надежности и качества, присутствует показатель энергоемкости ВВП. Но нужен еще показатель электроемкости. Надо его хоть как-то обозначить, чтобы нагрузку на потребителей ограничить хоть каким-то критерием", — поддержал директор РУСАЛа по работе с естественными монополиями Максим Балашов. Возражений это предложение не вызвало: Павел Завальный, например, предложил прописать в Стратегии не более 4% электроемкости ВВП страны как целевой интегральный показатель к 2025 году. "Если бы наше правительство обращало на этот показатель внимание, понимая, как он сказывается на развитии экономики в целом и отдельных отраслей!" — посетовал он.

Спорными экспертам показались еще ряд моментов. Например, особенности развития ВИЭ, которое, как известно, финансируется за счет оптового рынка. Валерий Селезнев обратил внимание, что в Стратегии ВИЭ предлагается продвигать лишь в удаленных и изолированных территориях. Но если цель ставится именно таким ограниченным образом, тогда зачем в эти технологии вкладывать такие большие средства, отметили некоторые спикеры. Олег Баркин предложил зафиксировать, что на горизонте 2035 года поддержка ВИЭ сохранится, но у этой отрасли должны появиться четкие ориентиры на повышение эффективности, конкурентоспособности и последующего прекращения дальнейшей поддержки, — этих слов, по его мнению, в Стратегии не хватает. Он также удивился недостаточному отражению в Стратегии темы развития распределенной генерации, которая считается основным трендом в электроэнергетике на ближайшие годы и может существенно изменить структуру спроса на электроэнергию.

Большие споры на круглом столе вызвали планы радикального снижения удельного расхода топлива на отпуск электроэнергии уже к 2024 году, которые большинству участников показались невыполнимыми. Василий Киселев, кроме того, обратил внимание на противоречия Стратегии с майским указом президента о нацпроектах, который останется невыполненным в случае принятия документа в его нынешнем виде. По его мнению, в тексте есть и нестыковки: с одной стороны, ставится задача поддержания установленной мощности генерации в размере 254 ГВт, с другой — констатируется необходимость снижать избытки мощности. "Понятно, что надо снижать, а не поддерживать: зачем нам 254 ГВт, когда примерно 40 ГВт не нужны", — заметил он. А Максим Балашов обратил внимание на необходимость снижать экономически обоснованные затраты на производство электроэнергии не только на территориях децентрализованного электроснабжения, как это предполагается в Стратегии, но и в Единой энергосистеме. Эту позицию поддержал и глава комитета Госдумы по энергетике Павел Завальный.

Глеб Тукалин

Россия оказалась перед выбором: поддержать дальнейшее сокращение добычи в рамках пакта ОПЕК+ или, невзирая на падение нефтяных цен, начать наращивать производство. По мнению экспертов, первое приведет к нежелательным последствиям для нефтяной отрасли и снижению темпов экономического роста. Следствием второго может оказаться использование накопленных резервов не в целях реализации нацпроектов, а для латания дырок в бюджете.

Глава минэнерго Александр Новак сделал заявление, в котором подчеркнул, что наша страна "внимательно следит за влиянием распространения коронавируса на мировые энергетические рынки". По его словам, ситуация продолжает оставаться крайне неопределенной.

На опасениях снижения потребления нефти Китаем котировки барреля опустились ниже 55 долларов. На прошедшем 11 февраля "круглом столе", посвященном влиянию эпидемии на рынок, отраслевые эксперты сошлись во мнении, что если падение цен на нефть продолжится, то нашей стране придется поддержать предложение технического комитета ОПЕК+ сократить общую добычу еще на 600 тысяч баррелей в сутки.

Глава Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов подчеркнул, что вопрос о цене нефти для России является крайне актуальным, особенно в свете озвученных президентом социальных выплат и реализации национальных проектов. При этом он отметил, что "дальнейшее сокращение добычи снизит потенциал роста российской экономики, поскольку именно нефтяная отрасль составляет ее значительную часть".

С точки зрения руководителя отдела исследований энергетического комплекса мира и России Института энергетических исследований Вячеслава Кулагина, "нашей стране придется выбирать из двух бед". С одной стороны, думать, как не допустить дырок в бюджете и избежать дальнейшего ослабления рубля, если наша страна выйдет из соглашения о сокращении добычи. А с другой стороны, если остаться в ОПЕК+, стараться не навредить нефтяной отрасли, поскольку "время безболезненного сокращения прошло". Эксперт уточнил, что в России часто нельзя просто остановить добычу на уже действующих месторождениях, поскольку это приведет к их обводнению. "Сокращение производилось за счет торможения ввода новых проектов, но сейчас эти возможности исчерпаны", — сказал Кулагин.

Директор по энергетическому направлению, руководитель энергетического департамента фонда "Институт энергетики и финансов" Алексей Громов напомнил о психологическом эффекте для рынка, если сделка не будет продлена. По его мнению, в этом случае он окажет "гораздо большее влияние, чем объективные факторы — реальное снижение спроса на нефть из-за эпидемии в Китае", — сказал Громов.

Наиболее оптимистично высказался руководитель исследований департамента по ТЭК и ЖКХ Аналитического центра при правительстве РФ Александр Курдин, который отметил, что пока слишком мало данных о влиянии коронавируса на рынки. Статистика не говорит о каком-то провале, а тем более катастрофической ситуации на рынках. Курдин подчеркнул, что перспективы продления соглашения ОПЕК+ весьма велики, а его объемы не настолько значительны, чтобы вызвать ожесточенные споры среди участников.

Сергей Тихонов

В декабре 2019 года Европейская комиссия представила "Европейское зеленое соглашение", направленное на декарбонизацию энергетического сектора и превращение Европы к 2050 году в первый "климатически нейтральный" континент. Предполагается полное прекращение выбросов парниковых газов к 2050 году. Для достижения этой цели ЕС планирует потратить в ближайшие десять лет €1 трлн.

Премия за прогресс

Eще не принятая окончательно стратегия вызвала ожесточенные дебаты, ряд стран ЕС заявили о своей неготовности к столь радикальным переменам. Прежде всего это государства Центральной и Восточной Европы, у которых высока доля угля в национальных энергобалансах. Например, Польша, где доля угля в производстве электроэнергии достигает 80%, отказывается принимать на себя обязательства по полной декарбонизации. Однако Брюссель и сторонники соглашения среди членов ЕС не оставляют попыток переубедить "сомневающихся", в том числе и с помощью финансовых вливаний в рамках так называемого механизма справедливого перехода. В 2021-2027 годах будет выделено €100 млрд для регионов, наиболее затронутых декарбонизацией. Большинство из них расположено на востоке Евросоюза. И та же Польша гарантированно получит €2 млрд из €7,5 млрд в рамках одной из составляющих этой программы — Фонда справедливого перехода, напрямую финансируемого Еврокомиссией.

Рано или поздно Евросоюз и его члены смогут убедить Варшаву и других "сомневающихся" принять на себя обязательства по декарбонизации. Ответственный за соглашение вице-президент Еврокомиссии Франс Тиммерманс давно ратует за введение санкций против Польши, неоднократно нарушавшей европейские правила. При наличии дополнительного финансового стимула Польша вряд ли пойдет еще на один открытый конфликт с Брюсселем.

Беспокойство экспортеров

В итоге "Европейское зеленое соглашение" непосредственно повлияет на компании, экспортирующие сырье и энергоемкую продукцию в страны ЕС. Прежде всего можно ожидать попыток введения трансграничного налога на выбросы парниковых газов. Пока его перспективы неясны: непонятно, например, как совместить налог с правилами ВТО. Но уже очевидно, что Брюссель планирует использовать подобные инструменты не только для достижения "климатической нейтральности", но и для защиты своих рынков от дешевого импорта из стран с менее строгими экологическими и климатическими стандартами. Так, председатель комитета по окружающей среде Европарламента Паскаль Конфэн заявил, что ЕС может ввести налог на выбросы парниковых газов для британских товаров, если после Brexit Лондон снизит цену на выбросы парниковых газов.

Подобные планы уже вызвали беспокойство экспортеров. Министр торговли США Уилбур Росс утверждает, что, если углеродный налог "будет по своей сути протекционистским, как "цифровой налог", мы будем реагировать". Реакция США неудивительна: выбросы при добыче и транспортировке американских нефти и газа могут оказаться на 60% выше официальных оценок Агентства по охране окружающей среды США. Логично ожидать подобной реакции и от других стран — экспортеров природных ресурсов, в том числе от России, ведь под ограничительные тарифы может попасть значительная часть сырьевого и металлургического экспорта российских компаний в Европу.

Российский фактор

Понятно, что "Газпрому" придется особенно внимательно следить за европейской климатической повесткой и по возможности влиять на нее. Еврокомиссия разрабатывает "метановую стратегию", нацеленную на недопущение утечек метана по всей цепочке — от скважины до конечного потребителя. При этом позиция Брюсселя не всегда логична: с одной стороны, Еврокомиссию беспокоят утечки метана (сейчас, по мнению европейских чиновников, масштаб проблемы занижается), при этом Брюссель настаивает на транзите природного газа через устаревшую ГТС Украины (2/3 украинских газопроводов старше 33 лет) и не обращает внимания на возникающие при этом экологические риски. Углеродный след подобной изношенной инфраструктуры более чем на 60% выше, чем у современного газопровода высокого давления. Важно, что верифицированной научной методологии для "метановой стратегии" пока нет, и это дает возможность энергетическому сектору, в том числе и "Газпрому", участвовать в разработке объективных стандартов оценки и верификации утечек.

Для России важен и еще один аспект. Европейская комиссия подтвердила, что в среднесрочной перспективе газ будет частью процесса декарбонизации. В данный момент природный газ рассматривается как эффективная замена углю при генерации электроэнергии, а газораспределительные сети — как более эффективная транспортная инфраструктура, чем ЛЭП. В "Газпроме" говорят о создании равноправного партнерства между природным газом и возобновляемыми источниками энергии, особенно с учетом возможного сохранения роли атома в энергетике ЕС и планируемого закрытия к 2040 году более 70% угольных электростанций. Выводимые мощности, по мнению "Газпрома", могут быть заменены природным газом с более низким, чем у угля, углеродным следом.

В дальнейшем газовым компаниям придется адаптироваться к новым реалиям энергетического рынка ЕС. Многое будет зависеть от точного определения понятия "возобновляемый и низкоуглеродистый газ", в пользу которого Европа собирается отказаться от обычного природного газа. Возможно ли, например, включить в это определение водород, получаемый из природного газа?

Сейчас европейская энергетическая политика балансирует между позицией радикальных борцов против глобального потепления, вдохновляемых Гретой Тунберг, и растущим недовольством населения высокими ценами на топливо и электроэнергию. Развитие ВИЭ в Европе связано с государственной поддержкой — либо через регулирование тарифов, либо посредством нерыночных стимулов, которые должны форсировать переход на "зеленую" энергетику. Это приводит к недовольству граждан ценой "энергетического перехода", недаром триггером протестов "желтых жилетов" во Франции послужило повышение акциза на нефтепродукты. Если неблагоприятная экономическая конъюнктура будет и дальше провоцировать политические кризисы в странах ЕС, "зеленое соглашение" может легко превратиться в "соглашение о доступной энергии", сведя на нет неоспоримые достижения Европы в борьбе с изменением климата. Шансы на успех декарбонизации повысятся, если технологические инновации будут внедряться в связке с энергетическим сектором, а не путем навязывания абстрактных показателей директивными методами.

Данила Бочкарев, старший научный сотрудник Института Восток — Запад (Брюссель)